vishniakov

Есть у меня несколько юмористическое предположение, что свою репутацию чрезвычайно успешной в военном отношении державы Германия заслужила в немалой степени из-за того, что кто бы ни победил во всех войнах между княжествами, графствами, герцогствами и прочими будущими составными частями современной Германии, он таки был современным немцем. Равно как и проигравший, но это, видимо, не так хорошо запоминается.
Из крупных войн с сильным внешним противником, выигранных Германией, вспоминается, пожалуй, только Франко-Прусская.

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Ага... "Это хуже народа! Это лучшие люди города!". Вот "лучшие кадры" советской медицины — они примерно "лучшие люди города".

В реальности наблюдается следующая картина.

Медицина ПРОДОЛЖАЕТ (как еще и в брежневские времена) делится на "врача поликлинического", который ничего, кроме выписывания бюллютеня и нанесения вреда делать не умеет (что лучшие, что худшие), и на врача практикующего — которому и скальпель можно доверить (не всегда обосновано впрочем, но можно пытаться) и обретается каковой в разного рода медицинских учреждениях более высокого уровня.

Все эта система пронизана чрезвычайно мутными и скользкими схемами денежных взаимоотношений разной степени нелегальности и еще более мутными и скользкими схемами "бесплатной" медпомощи, включающей разного рода очереди, квоты и т.д. и т.п.

При этом совершенно необъяснимым образом врачи очень неплохого уровня оказываются неизбежно распятыми между какими-нибудь бесплатным приемом "по квотам" и платным приемом (зачастую в соседнем кабинете), с которого они судя по всему мало что имеют.

Платные поликлиники, подвизающиеся в основном на отоваривании корпоративного ДМС заполнены "уверенными середнячками", чья специализация "не навреди".

И если вполне реально встретить толкового частного ветеринара (т.е. совсем частного — который работает в частной ветклинике, а не подрабатывает там в свободное от работы в государственной службе по борьбе с животными время), то найти толкового частного человеческого доктора мне пока еще не удавалось ни разу...

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Про то, что произойдет "зеленая революция" немцы не знали.

Для них единственным способом нарастить производство еды представлялся экстенсивный — увеличить площади пахотных земель.

В самой Германии увеличивать было уже некуда — заняли все.

Колоний, в которых можно было бы выращивать еду у Германии просто не было — и немцы полагали это величайшей несправедливостью, обрекающей следующие поколения немцев на голодную смерть.

Выход виделся один — драг нах хоть куда-нибудь, что можно занять под сельхозугодья. Хоть колонии, хоть не колонии — тут уже немного все равно было. Ну и идея, что местное население надо ликвидировать логически вытекала из вышеизложенного — местные тоже жрать хотят, а тут своим не хватает.

Ну и вот пока население примерно всего мира увлеченно решало земельный вопрос тихо и незаметно произошла "зеленая революция" (которую Вы по всей видимости путаете с борьбой за "зеленую энергетику", но это не оно, это "зеленая революция" 40х годов и она про сельское хозяйство) и оказалось, что "на пожрать" земли уже хватает даже и немцам.

А следом пришел пушной зверек второй демографический переход — и вопрос мальтузианского роста закрылся сам собой.

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

1) Вы будете смеятся, но нет.
А потому что "зеленая революция".

Которая по иронии судьбы началась ровно в тот момент, когда весь мир занимался тем, что ставил друг друга в рамки — в 1943 ЕМНИП.

Очень показательна в этом смысле Германия. Ее площадь и насление до второй мировой войны и в настоящее время практически одинаковы (при некотором изменении что национального состава того населения, что геометрического расположения той площади), однако до войны Германия совершенно критически зависела от импорта продовольствия.

Это была постоянная попоболь немецкого руководства — в мирное время немцы были вынуждены фактически обменивать высокотехнологическую продукцию на еду, в военное время — очень быстро удушались блокадой поставок продовольствия.

Насколько я понимаю, жизнь впроголодь была реальностью для немалого количества немцев.
Причем никакой речи о том, что вот не надо было делать танки, надо было выращивать зерно тут не идет — никаких дополнительных земель для земледелия на территории самой Германии не оставалось уже от слова "совсем".

Отсюда такая зацикленность на отсутствии колоний, отсюда не вполне уже понятное нам желание захватить Польшу и Украину, побивать их население и заселить немецкими фермерами — потому что еды на прокорм еще и местных не хватит, еда должна идти в Германию.

То есть вот это вот понимание, что либо мы сейчас куда-нибудь "дранг", либо просто жрать будет совсем нечего (причем с замечательный идиотизмом рост населения полагался мальтузианским — т.е. получалось, что следующие поколения будут просто вымирать от голода).

Ну а нынешняя Германии — при сравнимой площади и населении — таки мало того, что обеспечивает свои потребности в продовольствии вообще полностью, так еще и крупнейший в Евпропе его _эскспортер_. Гитлер бы в гробу перевернулся...

2) см. п. 1

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.

(с) Булат Окуджава, _1968_

Ну че, можем повторить...

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Их нейтралитет в данном случае во многом обуславливался свойственным им дотошным следованием долгу, который они должны были исполнять в соответствии со своей клятвой верности. Позже, в 1922 г., правительство представило новый закон, созданный с целью еще больше привязать государственных служащих к республике и применить дисциплинарные взыскания к тем, кто сотрудничал с ее врагами. Но эта мера оказалась относительно неэффективной. Только в Пруссии Карл Зеверинг и Альберт Гржезински, два министра внутренних дел от социал-демократов, предприняли серьезную попытку заменить старых имперских руководителей, в первую очередь в провинциях, на социал-демократов и представителей других партий, лояльных республике. Тем не менее даже эти усилия по созданию системы государственных служб, верных принципам демократии, а также исполненных чувства долга по отношению к действующему правительству, в конечном счете оказались бесплодными. Поскольку Зеверинг и Гржезински считали, что в иерархии высших государственных должностей партии должны быть представлены пропорционально своему представительству в прусском коалиционном правительстве, это означало, что большое число важных постов было занято людьми из таких партий, как центристская, Народная и в некоторой степени Государственная партия, чья верность республике быстро сходила на нет начиная с конца 1920-х гг. В остальной Германии, включая государственный аппарат рейха, попытки реформ даже такого уровня не предпринимались, не говоря уже о каких-либо результатах, а госслужащие были гораздо более консервативными, иногда даже враждебно настроенными по отношению к республике.

Однако проблема была не столько в том, что служащие высших рангов активно помогали в развале Веймара, сколько в том, что сама республика предпринимала слишком незначительные усилия, чтобы гарантировать, что государственные служащие на всех уровнях будут активно поддерживать демократический политический порядок и противостоять попыткам его свергнуть. А те служащие, которые относились к республике с нескрываемой враждебностью (в общем, вероятно, меньшинство), смогли остаться на своих постах без каких-либо вредных для себя последствий. Так, например, один крупный прусский чиновник, родившийся в 1885 г. и являвшийся членом националистической партии после 1918 г., основал целый ряд мелких групп, включавших госслужащих и других людей, целью которых была непосредственная «борьба с рейхстагом, штаб-квартирой красных», расстраивание планов «предателей и безбожников социал-демократов», противостояние «мировой империалистистической власти» католической церкви и, наконец, борьба против «всех евреев». Его антисемитизм, практически не проявлявшийся до 1918 г., стал явным после революции. Он вспоминал позднее: «…если еврей нагло вел себя на перроне или в поезде и в ответ на мое недовольство не прекращал грубить, я угрожал выкинуть его из движущегося поезда… если он сейчас же не заткнется». Однажды он угрожал пистолетом «марксистским» рабочим. Он, конечно, представлял собой исключительный пример госслужащего, враждебно настроенного по отношению к республике. И тем не менее, несмотря на одну судимость за участие в общественных беспорядках, его не сняли с должности, только два раза штрафовали и не давали повышения. «Я всегда, — писал он, — считал слабостью своих политических врагов на службе то, что они каждый раз позволяли мне отделываться легким испугом». Самое плохое, что случилось с ним при республике, это лишение карьерных перспектив.

... продолжение следует

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

// И у местного общества нет в этом сомнений.
В Беларуси НЕ работает ничего - даже те законы, которые приняла эта же власть и которые она же и нарушает. И опять же - у местного общества нет в этом сомнений. //

Ура!

Мы пришли к пониманию главного - нет и не было никакого смысла банить Трампа.
Потому что "В США другие части работают - суды, СМИ и прочеее. И у местного общества нет в этом сомнений".

Нельзя пропагандой склонить человека к тому, что он гей. Нельзя пропагандой склонить общество, которое не сомневается в своих институтах, к теории заговора.
Те, кто допускает, что такое возможно - в первую очередь оскорбляют собственных сограждан и не доверяют им.

Какие-то мысли, высказывания, речи, призывы сработают только при условии, что общество уже разделяет их и уже "не испытывает сомнений" в том, что "ничего не работает".

// Вы же не принимаете во внимание мнение плоскоземельщиков? //

Не принимаю, разумеется. Но я же не призывают их банить, расстреливать, поливать помоями, унижать, поражать в правах, лишать родительских прав или глумится над ними любым другим подобным способом.
И мне будет крайне неприятно слышать, когда кто-то будет приветствовать подобные меры, принятые в их отношении.

Я не принимаю их представления о жизни, они - скорее всего - не принимают мои. Это отношения равных, в общем-то не закрывающие возможность иметь точки соприкосновения по каким-то другим вопросам (ну казаться друг другу мы будем чрезвычайно странными - это да, но люди и не с таким живут).

Позиция "я умный, а ты плоскоземельщик, поэтому нужно ограничить твой доступ к информации - вдруг ты оттуда что-то еще неправильное вынесешь" - позиция неравных, позиция "высшего существа" по отношению к "низшему".

То, из чего расли и растут все тоталитарные идеологии.

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Что-то мне кажется, что эта песня вечна. Помню был какой-то американский фильм 60-х годов, который начинался с кадров - мужик лежит на асфальте с закрытыми глазами, а мимо него идут-идут-идут прохожие. Да и в Мимино тоже
Вот все любят такие картинки. Приятно попинать окружающих, какие они сволочи.
Только в 60х это все больше была история про "жителей больших городов", которые вот они все такие бездушные, а сейчас можно приправить модным "засудют же".

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий

Вообще говоря, с "дилеммой вагонетки" откровенная лажа.

Первый случай (выбор, на какую ветку повернуть вагонетку - где пять человек или один) это выбор из двух вариантов поведения
а) Ничего не делать и убить пять незнакомых тебе людей
б) Повернуть и убить одного незнакомого тебе человека
Большинство, что вполне естественно, выбирает чисто исходя из количества голов.

Второй случай (не делать ничего или столкнуть на рельсы толстяка) первому ни разу не эквивалентен, потому что это не два, а ТРИ возможных варианта поведения
а) Ничего не делать и убить пять незнакомых тебе людей
б) Столкнуть на рельсы незнакомого тебе человека и убить только одного этого человека
в) Спрыгнуть на рельсы САМОМУ и убить СЕБЯ, заплатив такую цену за спасение пятерых людей.

И вся тяжесть выбора тут - не в том, минимизировать или нет число убитых, а чью единственную смерть выбрать - свою или незнакомого тебе случайного прохожего.
А поскольку вариант (в) присутствует неявно (и никто из студентов его не просчитал, а препод не озвучил), то народ даже не понимает, почему его так клинит.

А препод называет вот это вот все иллюстрацией двух философских подходов, но похоже зря.

Проверочная задача: испытуемый стоит на том же мосту, но сам спрыгнуть не может, однако может направить вагонетку или на пятерых рабочих или на одного случайно забредшего на ответвление путей толстяка.

(А самое интересное в диллеме вагонетки начинается, когда среди возможных жертв предлагают представить знакомых/родственников - и число спасенных голов резко перестает влиять на принятие решения)

Посмотреть обсуждение, содержащее этот комментарий